<<<НазадЛитература по психологии(Научная)

Петухов В. В.
ОБРАЗ МИРА И ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ ИЗУЧЕНИЕ МЫШЛЕНИЯ

Вестник Московского Университета. Серия 14. Психология, 1984, № 4. С. 13-20.

От редакции. 28-29 ноября 1983 г. состоялась первая конференция молодых ученых факультета психологии МГУ "Методологические и теоретические проблемы современной психологии". На конференции работали три секции: "Психология развития", "Психология познавательных процессов" и "Психология личности", на которых с докладами выступили сотрудники и аспиранты факультета, прошедшие предварительный конкурс. Обосновывая выбор методологической проблематики в качестве центральной темы конференции, совет молодых ученых исходил из того, что размышления над методологическими вопросами позволят начинающим исследователям рельефнее осознать свое место в строительстве отечественной психологии и увидеть ее перспективные цели.
Лучшие доклады были отмечены Почетными грамотами. Первое место разделили ассистент кафедры общей психологии В. В. Петухов, младший научный сотрудник кафедры возрастной психологии Г. В. Бурменская, младший научный сотрудник проблемной лаборатории Е. И. Фейгенберг и аспирантка кафедры нейро- и патопсихологии В. К. Лосева.
Предлагаемая ниже статья В. В. Петухова написана на основе его выступления на конференции.

"Образ мира" – сравнительно новое понятие в психологической науке, с разработкой которого связана одна из главных "точек роста" общепсихологической теории деятельности (Леонтьев, 1979). Определение этого понятия является открытым, и его наполнение конкретным эмпирическим содержанием еще далеко не завершено. Необходимость введения и разработки подобных понятий осознается многими исследователями, работающими в разных предметных областях. Цель настоящей статьи – показать такую необходимость и попытаться представить операциональное содержание понятия образа мира применительно к психологическому исследованию мышления. Конкретный эмпирический материал составят средства и приемы решения мыслительных задач и – в более широком смысле – способы познавательной и практической ориентации человека в окружающей среде.

Прежде всего напомним историю самого термина "образ мира", обратив особое внимание на специфику той психологической реальности, при анализе которой он был впервые предложен в докладе А. Н. Леонтьева, прочитанном в 1975 г. А. Н. Леонтьев рассматривал закономерности построения перцептивных образов, обращаясь к молодым исследователям восприятия – В. В. Столину, А. Д. Логвиненко, Б. М. Величковскому, Э. Н. Джафарову и другим, работавшим в то время под его руководством. Эта тематика и определила выбор основного термина, призванного подчеркнуть, что "в психологии проблема восприятия должна ставиться как проблема построения в сознании индивида многомерного образа мира, образа реальности" (Леонтьев, 1979, с. 4). Различение между "миром образов", отдельных чувственных впечатлений и целостным "образом мира", в котором живет и действует человек, стало принципиальным, ключевым (см. Смирнов, 1981).

Можно, однако, предположить, что если бы доклад был адресован исследователям эмоциональных форм психического отражения, то это различение закрепилось бы в иных терминах, например "мир переживаний" (или чувств) и "переживание (чувство) мира". Соответственно

при изучении различных мыслительных (умственных) представлений потребовалось бы, видимо, различать их обширный и разнородный набор и целостное "представление мира". Этот последний термин наиболее адекватен заявленному нами эмпирическому материалу.

Возможность постановки и обсуждения проблемы образа (или представления) мира в принципе открыта даже обыденной интуиции. Основания такой возможности содержатся в следующих двух теоретических положениях.

Первое из них вполне освоено современной психологической наукой и является почти общепринятым. Это положение о том, что всякое психическое явление или процесс – будь то восприятие окружающей действительности или размышление о ней – имеет своего носителя, субъекта. В ставшем психологической классикой учебнике С. Л. Рубинштейна (1946) принадлежность субъекту была названа первой характеристикой психического ("Принадлежность индивиду... субъекту – первая характерная особенность всего психического... Было бы бессмысленно говорить об отражении, если бы то, что должно отражать действительность, само не существовало бы в действительности" (Рубинштейн, 1946, с. 5).). При этом любой конкретный анализ "внутренних условий" психической деятельности, их детальное уточнение не является сведением субъекта к набору физических органов ("аппаратов") отражения и к особенностям их работы. Воспринимает и познает мир не глаз и не мозг, но человек как целостная психическая реальность. Эту реальность представители современной-когнитивной психологии стремятся учитывать при моделировании даже отдельных аспектов функционирования частных познавательных процессов (см. об этом: Найссер, 1981; Величковский, 1983).

Второе положение фактически дополняет первое, составляя другую его сторону, и является, на наш взгляд, не менее очевидным. Психическая деятельность субъекта как его взаимодействие с чувственно воспринимаемым или познаваемым объектом предполагает в качестве своего условия (столь же необходимого, как и сам субъект) наличие этого объекта. В психологическом анализе данного условия недостаточно ограничиться простым указанием на материально-вещественное, физическое существование объекта. Весь окружающий субъекта мир должен быть открыт, представлен ему определенным образом, т. е. стать для него также целостной психической реальностью. Этим и обосновано введение понятия представления мира как психологического.

Раскрытие содержания этого понятия требует обсуждения трех основных утверждений: 1) представление мира должно существовать; 2) представление мира существует (т. е. обнаруживается как психическая реальность); 3) представление мира может существовать как предмет науки (т. е. доступно объективному психологическому изучению).

Первое из этих утверждений, очевидное в своей исходной формулировке, имеет ряд важных, но трудных для понимания теоретических следствий, которые и нужно обсудить. Действительно, восприятие любого объекта или ситуации, конкретного лица или отвлеченной идеи определяется целостным образом мира, а он – всем опытом жизни человека в мире, его общественной практики. Тем самым образ (или представление) мира отражает тот конкретно-исторический – экологический, социальный, культурный – фон, на котором (или в рамках которого) разворачивается вся психическая деятельность человека (Ср.: "Образ мира является тем постоянным и никогда не исчезающим фоном, который предваряет любое чувственное впечатление и на основе которого последнее только и может приобрести статус составляющей чувственного образа внешнего объекта" (Смирнов, 1983, с. 61).). Составляя необходимую основу, условие этой деятельности, представление мира субъектом разумеется при этом "само собой" и потому может не выделяться (и даже не замечаться) им специально. Более того, в исследованиях конкретных психических (в том числе познавательных) процессов реальность представления мира выступает в уже измененном, "замаскированном" виде, а именно как представление о мире, житейское или научное знание о нем. Показать необходимость существования представления мира – значит отличить его от представления, знания о мире – обычного предмета рефлексии. Попытаемся провести это различение в структурном, функциональном и генетическом планах.

В структурном плане удобно воспользоваться различением ядерных и поверхностных структур образа мира, которое предложено С. Д. Смирновым (1982, 1983). Принципиальная несводимость целостного образа мира к совокупности отдельных образов раскрывается им, вслед за А. Н. Леонтьевым (1979), в таких психологических характеристиках, как включенность в образ мира не воспринимаемых актуально объектов и сверхчувственных качеств (значений), "амодальность" этого образа и т. п. "Иначе говоря, образ мира является ядерным образованием по отношению к тому, что на поверхности выступает в виде чувственно (модально) оформленной картины мира" (Смирнов, 1983, с. 61). Для наших целей последнее положение важно дополнить: поверхностные структуры образа мира могут оформляться не только чувственно, но и рационально. Ядерные (представление мира) и поверхностные (знание о нем) структуры различаются иначе, чем разные – более и менее глубокие (глубинные) – уровни познания. Наблюдая объект как явление и выделяя его сущность, мы движемся ко все новым его "поверхностям", вскрывая их одну за другой. Ядерными же являются общие (фоновые) структурные основы этого движения, которые действуют на любых его уровнях, но не сводятся к ним, отличаясь функционально. Разъяснить содержательные различия между этими структурами позволяет обращение к функциональному плану.

"Человек познает мир (и себя в нем)" – такова основная научная установка современной когнитивной психологии. Однако, следуя только ей, психолог вынужден или отвлекаться от того факта, что человек- познавая или не познавая мир – уже существует и действует в нем, или же полагать познание единственным способом такого существования. Между тем представление мира присуще человеку по его "родовому" определению – как носителю сознания. Это представление не является, как уже пояснялось, рациональной конструкцией, но отражает практическую "вовлеченность" человека в мир и связано с реальными условиями его общественной и индивидуальной жизни. Точный термин для выражения этой связи нашли исследователи "первобытного сознания" (Леви-Брюль, 1930), заявив о "сопричастности" людей (выражаемой, например, в коллективных представлениях архаичных культур) окружающей их природной и социальной действительности. Сопричастность человека своему жизненному миру универсальна, и представление мира является основой познания мира человеком (исторического, культурного и др.) в филогенезе и онтогенезе. Таким образом, ядерные структуры можно (по их функции) определить как фундаментальные опоры существования человека в качестве сознательного существа, отражающие его действительные связи с миром и не зависящие от рефлексии по их поводу. Структуры же поверхностные связаны с познанием мира как специальной целью, с построением того или иного представления о нем (менее и более глубокого).

Понятно, что в генетическом плане представление мира должно быть более ранним образованием (чем любое представление о нем), тесно связанным, в частности, с аффективной сферой. Действительно, согласно многочисленным наблюдениям неврологов и клиницистов, нарушение адекватных способов прагматической ориентации в мире приводит к тяжелым аффективным расстройствам (Goldstein, 1971). Аналогично, коллективные представления в "первобытных" обществах определяются как неразделимое единство интеллектуальных (познавательных), эмоциональных и моторных компонентов (Леви-Брюль, 1930). Осознание составных частей этого единства (когда познание мира отделяется от эмоционального отношения к нему) значительно изменяет его исходное содержание, но не устраняет полностью. Представление мира и знание о нем существуют совместно и на дальнейших стадиях общественного и индивидуального развития – "в одном и том же обществе и часто – быть может, всегда – в одном и том же сознании" (там же, с. 4). Показательно, что в основных генетических классификациях мышления как ядерные, так и поверхностные структуры присутствуют (явно или скрыто) на каждом из выделяемых уровней его развития. Так, например, каждая стадия развития интеллекта по Ж. Пиаже (1969) представляет собой двуединство, совмещение практических (не всегда осознаваемых) способов мыслительной работы и особого (не всегда полноценного) знания о них.

Таким образом, представление мира – предметного и социального – составляет основу психической (сознательной) жизни и деятельности субъекта, является фундаментальным условием развития его познавательных процессов. Обратимся теперь к обсуждению возможности субъективного обнаружения ядерных структур.

Поскольку представление мира есть опорное условие психической жизни, которое обычно не рефлексируется субъектом, то обнаружение, открытие его "для себя" происходит преимущественно в форме специфических непосредственных переживаний, чувств. Это, в частности, чувство внутренней определенности, самоочевидности чего-либо (в том числе самого себя), которое и является подчас единственной опорой возможности указания на его существование. Трудность фиксации и описания таких чувств заключается в том, что внешне они как бы не имеют специальной предметной отнесенности. Интересно (и, видимо, характерно), что подобные "беспредметные" переживания редко входят в классификацию собственно эмоциональных явлений (см. Вилюнас, 1984). Однако их описания можно встретить в психологии мышления, в том числе в классических ее направлениях. Так, в исследованиях вюрцбургской школы с помощью метода систематической интроспекции были выделены чувства уверенности в чем-либо (например, в том, что поставленная задача может быть решена), сомнения, вопроса и т. п. (см. об этом: Крогиус, 1914). Согласно отчетам испытуемых, эти чувства действительно как бы предшествуют точному знанию о воспринимаемом или познаваемом предмете (и соответственно эмоциональной окраске этого знания). Отсюда и возникают трудности в их правильном обозначении, желание назвать их до-, вне- или даже беспредметными (Подобные трудности в выборе терминологии испытывал Л. Леви-Брюль, определяя отношение "сопричастия" к логике и формулируя "закон сопричастия" как особого, пра- (до-, вне- или пред-) логического мышления. Преодолеть эти трудности ему позволили отказ от трактовки сопричастия как логического закона (Levy-Bruhl, 1949) и осознание факта единства человека с миром как универсального для любой мыслительной культуры.).Однако на самом деле эти переживания составляют универсальный фон любого предметного знания, именно через них предмет впервые "появляется" для субъекта в еще не ясном, не дифференцированном внешне, но уже внутренне определенном виде.

Хотя субъективное переживание реальности ядерных структур может зависеть от интроспективного усилия, однако определяющим является не оно. Для обнаружения субъектом "естественных" и "не заметных" ему самому основ собственной психической деятельности (в том числе познавательной) необходимы объективно-практические условия, обстоятельства. Это должны быть условия, провоцирующие "утрату" и смену представления привычных объектов, знаний, способов поведения: от ситуаций творческой, "нерешаемой" мыслительной задачи до обстоятельств, приводящих к личностному кризису.

Объективные условия для изучения представления мира открываются, например, при сравнении мышления (сознания) представителей разных культур. Столкновение исследователей с инокультурным сознанием как чужой формой представления мира позволяет почувствовать и убедиться в том, что сами эти формы существуют как психическая реальность. Устойчивость и "упругость" подобной реальности можно обнаружить и в рамках одной культуры, например за аффектом спорящих (без взаимного понимания) участников научной или житейской дискуссии.

В этой связи можно наметить еще одну, не вполне обычную область поиска интересующего нас эмпирического материала. Яркие и убедительные описания реальности отображения мира встречаются в истории психологии, причем не в специальных работах, а на этапах возникновения (на стыках) ее ведущих школ и направлений. Такие описания можно найти, например, в критике ассоциационизма у представителей вюрцбургской школы, в принципиальных примерах гештальт-психологов, в фактах-демонстрациях существования бессознательного в психоанализе и в др. Впрочем, выделение названных реальностей требует особой аналитической работы, поскольку сначала они просто демонстрируются оппонентам как факт, но затем вновь становятся "незаметной" (т. е. неисследуемой) опорой собственных теоретических установок. Таким образом, при изучении представления мира полезно освоение уже существующих терминов и прежде всего тех фактических оснований, с учетом и пониманием которых они вводились.

Указание условий, позволяющих обнаружить реальность представления мира, открывает путь к его объективному психологическому изучению. Методически и экспериментально оно может быть организовано, на наш взгляд, не только в межкультурных исследованиях мышления (сознания), но и в исследованиях различных средств решения творческих задач, разных типов и способов взаимодействия человека с его реальным предметным окружением и т. п. Но прежде чем показать некоторые из этих возможностей на конкретных примерах, важно подчеркнуть следующее. В каждом из названных случаев перед исследователем открывается обширный эмпирический материал, в котором нужно научиться выделять ядерные структуры, отличая их от поверхностных. Для этого следует правильно понимать объективный характер существования способов представления мира.

"Всякий психический факт – это и кусок реальной действительности, и отражение действительности – не либо одно, либо другое, а и одно, и другое" (Рубинштейн, 1946). Ядерные и поверхностные структуры различаются по функциям, но не по своему психическому материалу. Образ (представление) мира как предмет объективного психологического изучения (Философские основания объективного опытного исследования отображения мира человеком как психической реальности в марксистской психологической науке подробно рассмотрены в работе В. П. Зинченко, М. К. Мамардашвили (1977).) не существует "сам по себе": выделить и описать "чистый" фон наших восприятий, переживаний, знаний о мире фактически невозможно ("Это просто вытекает из положения чувствующих и наблюдающих существ в системе природы, частью которой они сами являются" (там же, с. III).). У ядерных структур нет никакой иной, самостоятельной области реальных проявлений (и никакого особого языка), кроме той же самой действительности психической жизни, частью (куском) которой являются они сами. Поэтому положение об амодальности образа мира не должно быть поводом для поиска какой-то новой, еще не открытой "внемодальной" реальности (и тем самым мистифицирования ее). Способы представления мира открыты исследователю в материале уже известных и традиционно изучаемых психических явлений и процессов. Ядерные структуры образа мира амодальны в том смысле, что они безразличны по отношению к модальности своего поверхностного оформления. Они могут находить свое воплощение в любой конкретной сфере психической действительности.

Широко известны, например, факты творческих открытий, когда психологические опоры принципа решения проблемы ярко (и непроизвольно) обнаруживались в наблюдениях и переживаниях определенных событий, в зрительных (в частности, сновидных) образах и даже в мышечных ощущениях. Тем самым событие, переживание, образ, ощущение и т. д. становились в момент открытия не только "самими собой", но и "чем-то иным" (Здесь использована одна из первых формулировок "закона сопричастия": "В коллективных представлениях первобытного мышления предметы, существа, явления могут быть одновременно и самими собой, и чем-то иным" (Леви-Брюль, 1930, с. 48).), а именно способом представления мира.

Эти и подобные им факты позволяют определить специфику адекватной единицы эмпирического изучения представления мира. Такой единицей должно быть определенное единство, с одной стороны, ядерных структур (т. е. самого этого представления) и, с другой – структур поверхностных (т. е. любого знания о мире), в которых оно проявляется и психологически закрепляется.

Завершая статью, приведем два примера из разных областей экспериментального изучения мышления, каждый из которых служит.иллюстрацией возможности выделения способов представления мира как его психологических единиц. Первый пример относится к исследованиям процесса решения мыслительных задач.

Решающий задачу испытуемый ориентируется в ее условиях, уясняет требования, актуализирует возможные приемы решения, пытается их применять. Все это исследователь называет процессом решения задачи и анализирует его по доступным объективации данным, фиксируемым в протоколе. Но он (исследователь) может не учитывать тот факт, что для осуществления процесса решения – до или помимо него – сама задача должна появиться, быть представленной испытуемым.

Определенное представление задачи испытуемым отличается от собственно решения функционально, составляя его основу. Между тем данные для анализа способов такого представления находятся в том же протоколе, вместе с приемами решения. Конкретно это означает, что некоторые приемы решения задачи должны выступать для субъекта способами ее представления. Тем самым они одновременно являются и самими собой – поверхностная структура, – и "чем-то иным" – ядерная. Это может быть либо один прием, позволяющий представить всю задачу в целом, либо несколько приемов, разделяющих качественные этапы ее решения, но главное: они создают действительный фон реальной мыслительной работы испытуемого – его образ (представление) решаемой задачи.

Анализ реального процесса решения задач позволяет установить разные соотношения между представлением задачи и собственно ее решения. Полное их совпадение (тавтология) имеет место при решении так называемых инсайтных задач (Wertheimer, 1945), поскольку инсайт есть такая организация условий и требований задачи, в которой одновременно представлен и разрешен ее основной конфликт. В случаях решения задач иного типа ядерные и поверхностные структуры могут не совпадать. Так, если решение задачи (например, комбинаторной, логической) является операционально сложным и развернутым, то наличие ее адекватного представления еще недостаточно для выполнения основного требования. Если же задача непосильно трудна (тем более не знакома испытуемому по его прошлому опыту), ее решение осуществляется "без понимания", и актуализированные приемы и средства остаются только поверхностными. Исследование таких случаев позволит научиться методически различать ядерные и только поверхностные структуры образа (представления) задачи, закономерно описывать их взаимодействия.

Особое значение для методических и экспериментальных разработок приобретает вопрос о том, какие именно средства выступают как психологические опоры решения задачи чаще всего. Иногда таковыми считают жестко определенные приемы решения, например визуальные по форме (Arnheim, 1969). Однако в действительности связь между конкретной формой приема (в том числе визуальной) и его функциональным местом в решении задачи изначально не определена. Обратим внимания, что термин "визуальный" имеет в данном контексте два смысла: первый связан с наглядным характером используемого средства (т. е. с его поверхностной представленностью), второй же – с возможностью образного представления всей проблемной ситуации (в этом случае средство функционально является ядерным, определяющим структуру и ход решения). Хочется отметить, однако, что круг искомых средств (при решении, например, геометрических задач), оказывается достаточно широким: в него входят не только наглядные приемы решений, но и вербальные, специфические по отношению к содержанию задачи и неспецифические (см. Петухов, 1978). Единство же ядерных и поверхностных структур определяется не конкретными формой и содержанием приема, оно возникает только тогда, когда та или иная форма используемых средств (в том числе наглядная) становится способом представления задачи.

Второй пример взят из области изучения пространственных и других представлений об окружающей среде (Downs, Stea, 1973), в частности изучения образа города. По традиции, принятой в современной когнитивной психологии, образ этой среды называется когнитивной картой (Tolman, 1948). Введение понятия образа мира (и его соотнесение с понятием когнитивной карты) позволяет значительно расширить круг исследуемых психических явлений, которые могут становиться способами практической ориентации человека в окружающей среде.

Материалом для исследований когнитивных карт городской местности являются отчеты испытуемых, выполненные в форме рисунка, схемы, чертежа и т. п. Анализ этого материала богато оснащен методически и очень результативен. В субъективных отображениях города выделяются такие специфические признаки, как районы, вехи, пути, узлы, грани и т. д. (Lynch, 1960). Все больше осознается исследователями и тот факт, что структура когнитивных карт определяется не только характером местности, но и теми задачами, которые приходится решать человеку в окружающей его среде. Но тогда понятно, что так же, как и в предыдущем примере, ядерные способы представления этих задач следует искать на тех же рисунках, схемах и чертежах среди выделяемых в них поверхностных ориентиров. Некоторые из этих ориентиров – вехи, грани, пути и т. д.,- задавая структуру когнитивной карты, относятся уже не к познавательному представлению, знанию с местности, но к реально действующим, фоновым (чаще всего непроизвольным и неосознаваемым) способам ориентации в среде с целью решения той или иной задачи.

Нетрудно заметить, что, называя карту когнитивной, исследователь невольно сужает возможный круг таких задач и рассматривает процессы их решения как познавательную деятельность субъекта. Задачи же, возникающие перед человеком и выполняемые им в городе, могут быть и чисто практическими, и профессиональными, наконец, личностными, связанными с перестройками мотивационной сферы. При решении таких задач городская местность со всеми ее географическими и другими характеристиками является и самой собой, и "чем-то иным", т. е. полем материальной и психической работы субъекта, применения им различных – внешних и внутренних – средств, которые могут стать способами представления этой местности. Важно подчеркнуть, что в это ядерное, фундаментальное представление города необходимо включен – интеллектуально, аффективно и моторно – сам решающий задачу субъект. Так, при решении своих профессиональных задач рабочая карта одного и того же городского района будет отличаться, например, у почтальона (Если исследователи творческих процессов находят возможным выделять "ручное мышление", то совершенно в таком же смысле можно говорить и об умении "думать ногами" как о реальном общем способе представления городской местности у пешеходов.) и таксиста. При решении же задач личностных (скажем, в литературном творчестве) различия представлений одного и того же города в произведениях разных писателей определяются психологическими особенностями мотивационной, эмоциональной сфер героев каждого из них (Понятно, что психическую реальность, стоящую за такими представлениями, как "Петербург Достоевского", "булгаковская Москва" (см. об этом: Velichkovsky, 1981) или, например, "Дублин Джойса", вряд ли можно относить к когнитивным картам.). Исследование этой психической реальности является перспективным для изучения различных видов и форм мышления, для расширения и развития знания о них.

Представление мира является фундаментальным условием психической жизни субъекта. Это представление может проявляться и закрепляться в любой из ее конкретных сфер. Изучение и описание структурных и функциональных единиц представления состоит в выделении тех феноменов и процессов, которые являются (или становятся) психологическими опорами, способами представления мира (Автор благодарен за подробное обсуждение материалов настоящей статьи всем участникам семинара на тему "Образ мира", работавшего в течение 1982/83 уч. года на факультете психологии МГУ под руководством С. Д. Смирнова и В. К. Вилюнаса.).

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

• Величковский Б. М. Современная когнитивная психология. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982, 336 с.
• Вилюнас В. К. Основные направления психологического изучения эмоций. – В кн.: Психология эмоций. Тексты. Под ред. В. К. Вилюнаса и Ю. Б. Гиппенрейтер. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984, с. 3-28.
• Зинченко В. П., Мамардашвили М. К. Проблема объективного метода в психологии. – Вопросы философии, 1977, № 7, с. 109-125.
• Крогиус А. А. Вюрцбургская школа экспериментального исследования мышления и ее значение. – В кн.: Новые идеи в философии. 1914, вып. XVI, с. 84-108.
• Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. М.: Атеист, 1930, 340 с.
• Леонтьев А. Н. Психология образа. – Вестн. Моск. ун-та. Сер. 14. Психология, 1979, № 2, с. 3-13.
• Найссер У. Познание и реальность. М.: Прогресс, 1981, 232 С.
• Петухов В. В. Психологическое описание визуальных способов решения задач. Автореф. канд. дис. М., 1978.
• Пиаже Ж. Психология интеллекта. – В кн.: Избранные психологические труды. М.: Просвещение, 1969, с. 55-231.
• Рубинштейн С. Л. Основы обшей психологии. М.: Изд. Мин. просвещ. РСФСР, 1946, 704 с.
• Смирнов С. Д. Мир образов и образ мира. – Веста. Моск. ун-та. Сер. 14. Психология, 1981, № 2, с. 15-29.
• Смирнов С. Д. Образ мира как предмет психологии познания. – Тезисы научных сообщений советских психологов к VI Всесоюзному съезду психологов СССР. Категории, принципы и методы психологии. Психические процессы. М., 1983, ч. 1, с. 60-62.
• Arnheim R. Visual thinking. L.: Univ. of California Press, 1969, 346 p.
• Goldstein K. Concerning the concept of "primitivity". – Selected papers. N. Y.: The Hague, 1971, p. 485-503.
• Downs R. М., Stea D. (eds.). Image and environment. Chicago: Aldine Press, 1973, 232 p.
• Levy-Bruhl L. Les carnets de Lusien Levy-Bruhl. P.: Presses Univ. de France, 1949, 257 p.
• Lynch K. The image of the city. Cambridge (Mass.): MIT Press, 1960, 194 p.
• Tolman E. C. Cognitive maps in rats and men. – Psychol. Кеу1е\у, 1948, vol. 55, p. 189- 208.
• Velichkovsky В. N. Sehen ist Einsehen. Urania. Univ. 1981, Leipzig, 1981, S. 415--423.
• Wertheimer M. Productive thinking. N. Y.: Harper and Brothers, 1945, 224 p.

Поступила в редакцию 06.03.1984